Новости

Наибольший интерес в ходе состоявшейся в прошлые четверг и пятницу традиционной международной конференции по риск-менеджменту, организованной страховой компанией "Евразия", стало обсуждение в ходе стартовой панели "широких" рисков в экономической и политической сфере с участием известных российских экономистов Егора Гайдара и Андрея Илларионова. Директор Института экономики переходного периода Егор ГАЙДАР подчеркнул, что сделанный им анализ прежде всего касается России, но в значительной степени применим и к Казахстану. Сходство экономик двух стран во многом основано на том, что в структуре экспорта преобладают нефть и газ и продукция других сырьевых отраслей. В конце своего выступления г-н Гайдар специально отметил, что он не предсказывает "крах" российской или какой-нибудь другой экономике и такие заголовки являются не точным изложением его взглядов, заключающихся в том, что нынешняя ситуация требует особенно ответственной и качественной экономической политики. Один из самых очевидных рисков связан с возможным снижением цен на нефть вследствие снижения темпов мировой экономики, и, прежде всего возможной рецессии в США. Взаимосвязь между спадом мировой экономики и ценами на сырье не является статистическим фактом, тем не менее, это происходило дважды за последние десятилетия, в том числе в период азиатского и российского финансового кризисов. С началом спадов цены оставались сначала на столь же высоком уровне или даже росли непродолжительное время, но затем наступал спад. При этом, и по оценкам самого г-на Гайдара, и по словам президента Фонда "Институт экономического анализа" Андрея ИЛЛАРИОНОВА, попытки предсказывания цен на нефть являются одной из самых опасных вещей для профессиональной репутации экономистов (в качестве одной из иллюстраций г-н Илларионов привел прогнозы организации с такими большими возможностями, как МВФ, которая в течение нескольких лет регулярно предсказывала падение цен на нефть после достижения ими определенных ценовых уровней, а в последнее время просто перестала публиковать свои прогнозы, связанные с нефтью. Одним из факторов, повлекших ошибки аналитиков, является, как следует из более поздних комментариев, недооценка происходящего усиления государственной составляющей на рынке нефти и газа, в результате чего рыночная логика не действует и вслед за ростом цен не происходит рост инвестиций и добычи). Оценивая наиболее распространенную аргументацию относительно того, почему цены на нефть останутся высокими, г-н Гайдар отметил, что прежде всего аргументами за это являются сохраняющийся высокий рост потребления нефтепродуктов в Китае и Индии и то, что самые крупные мировые месторождения нефти вступают в стадию затухающей добычи. Эти аргументы, по его мнению, были бы абсолютно справедливы где-нибудь в 1970 году, когда ценовая ситуация на рынке нефти могла анализироваться с точки зрения анализа товарных рынков, с тех пор и особенно в последние 5 лет нефть стала и одним из инструментов финансового рынка, ситуация на котором во многом определяется фьючерсными контрактами и хедж-фондами. Рынок, например, реагирует на каждый крупный взрыв в Ираке, и каждый брокер пытается предугадать, насколько каждое событие способно впечатлить его коллег. При этом, оценивая российскую макроэкономическую политику, проводившуюся в течение нескольких лет, экономист назвал ее высококвалифицированной и трезвой. Главными препятствиями для ее продолжения выглядят главным образом успехи, достигнутые в последние годы, и рожденная ими самонадеянность. Успехи связаны и с созданием Российской Федерацией третьих по величине золотовалютных резервов в мире и Нефтяного фонда, стерилизующего нефтедоллары, и с профицитом бюджета. В таких условиях, по словам г-на Гайдара, крайне трудно долго проводить необходимую в условиях кризиса консервативную политику, поскольку "неизбежно найдется какой-нибудь политический прохвост, который появится на первом канале телевидения" и потребует роста расходов и дележа пирога. В последние два года расходы российского госбюджета (что, возможно, связано с выборами) растут быстрее, чем экономика. Экономика и так была перегрета, и бюджетная экспансия стала дополнительным фактором вместе с ростом заимствований госкорпораций, способствующих этому процессу. Это привело к росту инфляции, которая до этого снижалась, начиная с 1999 года. Угроза высокой инфляции приводит к тому, что не существует препятствий укреплению рубля, которое снижает конкурентоспособность многих промышленных отраслей и возможности диверсификации. (Г-н Гайдар в то же время считает, что сказать про российскую экономику, что она не диверсифицируется, было бы неправдой.) Экономист видит, правда, и некоторые позитивные моменты в нынешней экономической ситуации в России, и они связаны и изменением ситуации с гигантским притоком внешнего капитала, сохранение лишь небольшого притока было бы благом для российской экономики, в то время как масштабный отток мог бы создать серьезные проблемы в банковской сфере. Что касается выступления г-на Илларионова, то его выступление в основном было посвящено, как и прежде, парадоксальному разрыву между повышением уровня ВВП и сокращением уровня политических свобод и правовых гарантий для бизнеса в России и Казахстане. Расхождение экономических и политико-правовых кривых на многочисленных графиках (г-н Илларионов использует индексы политического и правового развития известных международных организаций, например, Freedom House) были названы им российскими и казахстанскими ножницами, противоречащими магистральному международному опыту, согласно которому рост экономики и доходов населения приводит в долгосрочной перспективе к политической либерализации, и наоборот, либеральный политический режим с гарантиями прав собственности рано или поздно приводит к экономическому росту. Причем исключением не становятся даже страны ОПЕК, в которых, за исключением Венесуэлы, рост ВВП сопровождается либо сохранением прежнего уровня политических свобод (правда, находящихся на низком уровне), либо даже некоторого их роста. Г-н Илларионов не согласен с тем, что, согласно этой теории, необъяснимы успехи Китая, поскольку страна совсем не безнадежна с точки зрения правового режима и число забастовок в ней составляют десятки тысяч в год, власти во многих случаях становятся на сторону забастовщиков, а что касается политических свобод, то они остаются примерно на одном уровне в течение нескольких десятилетий, за исключением короткого периода, предшествующего событиям 1989 года. Последние пару лет дали автору теории, с которой он выступал на второй международной конференции по риск-менеджменту (пожалуйста, Панорама №16 за 2006 год), множество дополнительных фактов. Главным изменением применительно к Казахстану в этой связи выглядит то, что он перестал быть некоей позитивной иллюстрацией по отношению к России, показывающей, что больший доступ иностранных инвесторов, меньшее государственное участие в экономике и дополнительные гарантии прав собственности становятся предпосылками для успешного экономического развития. Согласно одной из диаграмм г-на Илларионова, страна, очень быстро сокращавшая разрыв в среднедушевом ВВП от России, перестала это делать в последние годы, институциональное развитие, выражающееся в тех же индексах, заметно отстает от вполне приемлемого экономического развития. Большинство комментариев г-на Илларионова, однако, так или иначе касалось страны, которую он знает несколько лучше других, России. Одной из главных новостей последних месяцев, обсуждаемых международными изданиями, остается спад нефтедобычи в России, который на фоне без преувеличения бума, который существовал в отрасли еще несколько лет назад, заставляет задаваться вопросом, что же надо было сделать, чтобы так повлиять на процветающую отрасль, и должен заставить задуматься сторонников огосударствления "нефтянки". Экономист также отметил более быстрый рост добычи газа независимыми производителями в России (несмотря на крайне стесненное положение, по сравнению с темпами "Газпрома"). Роль же положительного экономического героя в ответах на один из вопросов перешла скорее к Украине, которая, не имея нефти и газа и платя премию его экспортерам за более высокие мировые цены и имея первое правительство Юлии Тимошенко, влияние которого на экономику было отрицательным, и живя несколько месяцев без правительства вообще, тем не менее, показывает немного более высокий экономический рост, чем Россия. При этом население двух стран очень близко ментально, и разница может объясняться как раз тем, насколько существует в реальности правовой режим для ведения бизнеса. Вопросы аудитории к г-ну Гайдару касались, например, того, не связана ли нынешняя апатия общества с последствиями политики рыночного фундаментализма, проводившейся в 90-е годы, и опыт реформирования каких стран учитывался в России в 1992 году. По этому поводу главный идеолог российских экономических реформ отметил, что, конечно, очень внимательно отслеживался опыт Восточной Европы, где изменения начались на 2 года раньше, и всему, что там происходило, придавалось очень большое значение. Какие-то ошибки были связаны в том числе со слишком буквальным применением этого опыта и неполучением в итоге ожидаемых результатов и недооценкой того факта, что польская экономика во многих отношениях все же не российская. Он также обратил внимание на то, что многие критики, политики из развитых стран не в состоянии понять, что такое полная ликвидация государственных институтов, в результате которой государство работает плохо или вообще не работает, процветает уличная преступность и грабят просто в подворотнях. Через некоторое время основным стремлением общества становится достижение порядка любой ценой, пускай даже пожертвовав частью свобод, этим во многом объясняются изменения, происходившие в последние годы. В то же время г-н Гайдар остается оптимистом в более длительной перспективе, считая, что общество начинает со временем воспринимать порядок как нечто само собой разумеющееся и начинает ожидать от власти большего. По мнению г-на Илларионова, также решившего прокомментировать тему рыночного фундаментализма, монетаризм представляет собой просто определенную доказанную математически зависимость и те, "кто думают, что дважды два четыре - это монетаристы, а те, кто верят, что дважды два пять - нет". В российской практике был случай, когда, получив возможность действовать, те, кто критиковал монетаризм, вели себя жестче, чем убежденные монетаристы, это произошло после августа 1998 года, когда Центробанк возглавил Виктор Геращенко, а правительство - Евгений Примаков. Г-н Илларионов, также поддерживая коллегу, отметил, что на самом деле речь в 90-х могла идти не о рыночном, а о государственном фундаментализме и если бы не введение жесткого валютного курса после ухода из правительства Гайдара, выход из экономического кризиса состоялся бы на 2 года раньше, некоторые признаки этого проявились уже в конце 1994 года. Также государственным, а не рыночным фундаментализмом является систематическое формирование дефицитных бюджетов и выстраивание пирамиды ГКО. (Казахстан избежал этих ошибок, и влияние этого до сих пор является одним из плюсов нашей экономики.) Спикеры не полемизировали друг с другом и даже поддерживали общие позиции, тем не менее очевидно определенное противоречие, которое заключено в затруднении государства проводить экономическую политику из-за "политических прохвостов, попадающих на первый канал", а с другой - в недостаточной демократизации и слабости институтов как самого серьезного фактора, не позволяющего добиться устойчивого экономического роста. Антагонизм выглядит, быть может, менее слабым, чем в 90-х годах, когда это противоречие собственно и создало многие авторитарные режимы, для которых одной из "легенд", оправдывающих их существование, является как раз необходимость сохранить экономические успехи от "проедания", в то же время даже самый известный российский заключенный Михаил Ходорковский говорит о "левом повороте". Очевидно, что ситуация "тучных лет" не способствует проведению непопулярной экономической политики и новое уменьшение роли государства в экономике возможно скорей в ситуации, когда начнут сбываться ожидания г-на Гайдара, связанные с ценами на нефть и опасностями "перегрева". Николай Дрозд