Новости

Андрей Илларионов: «Поведение агентов на свободном рынке предсказать трудно, но можно, государственная же власть непредсказуема» Глобальный финансовый кризис перешел в активную фазу. Эксперты все чаще высказывают опасения, что он может перекинуться и на реальный сектор экономики. Но среди аналитиков до сих пор нет единого мнения о том, что именно стало главной причиной мирового кризиса. А президент фонда «Институт экономического анализа» Андрей ИЛЛАРИОНОВ, принимавший участие в проходившей на прошлой неделе в южной столице IV Международной конференции по риск-менеджменту, вообще считает происходящее нормальным состоянием рыночной экономики. Сергей Зелепухин Андрей Николаевич, по мнению многих аналитиков, проблемы с ипотечными кредитами класса subprime в США стали второстепенными факторами глобального финансового кризиса, который мы наблюдаем сегодня. А каковы на Ваш взгляд, глубинные причины происходящего на мировых рынках капитала? - Я не вижу никаких особых проблем. Это нормальное состояние рыночной экономики. Время от времени происходит переоценка ценностей. Текущий кризис был немного усилен доступом не очень надежных заемщиков к ипотечным кредитам в США. Но по большому счету подобные кризисы случаются регулярно, и они являются нормальным явлением для современного мира. Если активы были переоценены, наступает момент, когда выясняется, что произошло переинвестирование средств в тот или иной рынок, и инвесторы начинают уходить с него. В результате происходит падение цен. Глобализация не в счет Не кажется ли Вам, что на протяжении последних двадцати лет государство уменьшало свою роль в рыночных процессах, постепенно снимало барьеры для свободного перетока капитала? То есть из-за глобализации и дерегулирования рынков? - Конечно, нет. Дело том, что дерегулирования рынков открывает больше возможностей для его участников. При этом рынки работают на минимизацию ущерба, но это не означает, что риски полностью ликвидируются. И, напротив, риски увеличивает государственное регулирование, потому что поведение агентов на свободном рынке трудно предсказать, но можно. Однако то, как ведет себя государственная власть, хорошо предсказать не удается. Но ведь создание сложных гибридных финансовых инструментов стало возможным именно благодаря процессам дерегулирования… - Нет. Я считаю, что дерегулирование повысило эффективность рыночной экономики. Процесс дерегулирования рынка вообще и финансового в частности привел к тому, что те или иные кризисы возникают реже, длятся меньше по времени, глубина спада и нанесенный ущерб стали менее серьезными. И текущий глобальный финансовый кризис, о котором так много говорится, выглядит скромно по сравнению с кризисом в Японии. НО Япония – более зарегулированная страна, и совокупные потери от кризиса 90-х годов оцениваются примерно в 15% ВВП. То есть это вещи совершенно несопоставимые. И какой вывод можно из этого сделать? - Все это говорит о том, что более либерализованные и дерегулированные страны в наибольшей степени готовы к восприятию любых кризисных явлений. Но почему нынешнему финансовому кризису уделяется гораздо больше внимания, чем в свое время кризису в Японии? - Потому что американцы являются если не полными монополистами, то очень влиятельными игроками на рынке информационных услуг в мире. И проблемы американской экономики живо обсуждают в средствах массовой информации, в первую очередь англоязычных, а английский язык – это зык международного общения. В то же время кризис, который был в Японии, обсуждался на японском языке. Количество людей, владеющих японским языком, намного меньше тех, кто владеет английским. И потом, удельный вес японской хозяйственной системы в мировой экономике гораздо меньше американской. Хотя по жесткости и по последствиям японский кризис был на порядок более тяжелым, чем текущий финансовый кризис в США. Задолго до начала глобального финансового кризиса был много споров вокруг «налога Тобина», которым предлагалось облагать каждую совершаемую операцию в мировой финансовой системе, что якобы должно был снизить риски и уменьшить накопление спекулятивного капитала. Как Вы считаете, налог помог бы? - Я думаю, что нет. Более того, введение такого налога только усугубило бы ситуацию в мировой экономике. Если говорить политкорректно, то «налога Тобина» - это нонсенс. Кто подрывает доверие к доллару? Сейчас много говорится о последствиях сильного евро для Евросоюза. Не кажется ли Вам, что укрепление европейской единой валюты может привести к ее краху и воссозданию прежних национальных денежных единиц? - Если посмотреть на основные макроэкономические параметры еврозоны – на темпы инфляции, размер бюджетного дефицита, величину государственного долга, то в странах Европейского союза они соблюдаются. Даже Бельгия и Италия, которые нарушали некоторые параметры, хотя и с большим трудом и непростыми проблемами, но сейчас приближаются к стандартам, установленным для стран – членов ЕС. Более того, несмотря на скептические мнения по поводу состоятельности евро – это успех для Европейского Союза, успех даже по сравнению с США и долларом. Хотя стоит заметить, что успеху европейской единой валюты способствовала крайне неудачная политика Вашингтона, подорвавшая и продолжающая подрывать доверие к доллару. Так, как администрация Буша помогает укреплению евро, никакие европейские банкиры и политики сделать не могли. То есть Вы согласны с мнением, что из Евросоюза могут выйти некоторые страны? - Нет. Напротив, сейчас мы наблюдаем конкуренцию между странами, чтобы войти в Евросоюз. Спрос на то, чтобы войти в Евросоюз, очень велик. А почему, на Ваш взгляд, интеграция европейского пространства оказалась успешной? - Дело в том, что Европейский банк в наименьшей степени зависим от политиков и государства, тогда как Федеральная резервная система США напрямую зависима от администрации, хотя во всех документах декларируется как независимая. Жизнь, как показывает практика, намного сложнее любых деклараций, ведь Вашингтон, сталкиваясь с безработицей, экономическим спадом, замедлением роста, неизменно оказывает соответствующее воздействие на ФРС. И неважно, кто возглавляет ее, поскольку тот или иной глава не может быть изолированным от происходящего в стране. В то же время Европейский центральный банк для принятия своих решений должен учитывать политическое давление стран-членов ЕС, поэтому он по определению не может работать в одном направлении. Это означает, что степень влияния национальных политических элит на принятие решений центральным банком близка к нулю.